— Так он не летит, — ухмыльнулся помощник, — это пространство свертывается.

Красная шея капитана приобрела малиновый оттенок — признак, предвещавший начало шторма.

— Глупости! — сказал он, вставая с кресла. — Пространство — это миф, пустота, и сложить его невозможно. Это все равно что сожрать дырку от бублика, а бублик оставить. Нет уж, вы мне подавайте такой корабль, чтобы и старт и посадки — все было, а от формул увольте, благодарю покорно!

— Разрешите идти? — благоразумно спросил помощник.

— Идите, а я отдохну немного.

Капитан сполоснул под краном оба чайника, убрал коробочки с чаем и, взглянув на хронометр, откинул полог койки.

Баркентина под всеми парусами шла бакштаг, ловко лавируя среди нефтяных вышек.

Соленые брызги обдавали загорелое лицо капитана Чигина, наблюдавшего в подзорную трубу приближающийся берег.

Ветер крепчал.

— Убрать фок-марсель и грот-стаксель! — скомандовал капитан.

— Есть убрать фок-марсель и грот-стаксель! — проворные курсанты рассыпались по реям.

— Прямо к носу — коралловый риф! — крикнул впередсмотрящий.

Капитан взглянул вперед. Белые валы прибоя яростно бились о предательский риф, до которого оставалось не более двух кабельтовых. Решение нужно было принимать немедленно.

— Свистать всех наверх!

— Есть свистать всех наверх! — козырнул боцман.

— Рубить ванты, рубить топинанты, мачты за борт!

Подвахтенные с топорами кинулись к такелажу.

— Капитан, тонем! — крикнул молодой курсант, указывая на приближающийся вал, покрытый белой пеной.

— Черт побери, поздно! — капитан окинул последним взглядом баркентину. Отличное судно, но разве может оно противостоять мощи прибоя?! — Прощайте, братцы! Благодарю за отличную службу!

Удар! Треск ломающейся обшивки, крики тонущих курсантов, рев прибоя.

Огромный вал захлестывает с головой, переворачивает, слепит, душит. Больше нет сил!

Капитан опускается на дно. Но что это? Звуки фанфар, грохот барабанов, дикие крики. К нему плывет толпа голых зеленых людей.

— Ага, попался индюк! — орет плывущий впереди старик с длинной зеленой бородой.

«Откуда они знают мое прозвище?» — думает Чигин.

— Попался, попался! — орут зеленомордые. — Напиши формулу свернутого пространства и станешь у нас вождем. Не напишешь — смерть!

— Смерть индюку!

— Фу, дьявол! — капитан поднял голову с подушки. — Ведь приснится же такое!

Он перевернулся на спину, пытаясь понять, откуда идет этот шум.

Внезапная догадка заставила его вскочить с койки.

«Курсантский кубрик! Ну ладно, голубчики, сейчас получите космическое крещение!»

Капитан спустился в курсантский отсек и застыл в дверях.

Великий Ти-Ка-Ту, что там творилось! Пиршество было в самом разгаре. Весь запас продовольствия, выданный сердобольными мамашами бедным деткам на долгий космический рейс, уничтожался ими с непостижимой скоростью. Завтра эти детки будут лежать на койках, держась за животики и ни один не выйдет на вахту. А сейчас — горящие, возбужденные лица, рты, перемазанные вареньем, орущие под аккомпанемент электронной гармошки разухабистую песню, ту самую идиотскую песню о бравых парнях в космосе, которую так ненавидел капитан Чигин.

Капитанские ноздри подозрительно втянули воздух. Нет, до этого еще, кажется, не дошло, но все же…

Так закончим этот рейс мы, И в заоблачном порту Нас погладит по головке Всемогущий Ти-Ка-Ту.

И в награду за страданья Даст нам сыр и колбасу, Сказку нам расскажет няня С третьим глазом на носу, —

самозабвенно вопил веснушчатый юнец, свесив ноги с койки.

Гнев капитана медленно зрел, как плод под лучами осеннего солнца.

Сладок запах женской кожи, А под кожею — труха, Нас они целуют, что же, Пусть целуют, ха-ха-ха!

Это уже было больше, чем мог выдержать даже командир учебного космолета.

— Отставить!!!

Шум мгновенно стих.

— Братцы, индюк! — произнес чей-то голос сверху.

Капитан сжал кулаки. Опять это прозвище, будь оно проклято!

Откуда они только узнают?!

— Старшина, ко мне!

Вперед выступил тощий парнишка.

— Ты старшина?

— Я.

— Так вот что, голубчик, — с обманчивой мягкостью сказал капитан,

— во-первых, когда в кубрик входит капитан, ты обязан подать команду «Смирно!». Понял?

— Понял.

— А ну, подай.

— Смирно! — пискнул парнишка.

Капитан поморщился.

— Не так, громче!

— Смирно!!

— Не так.

— Смирно!!!

Чигин оглядел вытянувшихся в струнку курсантов.

— Вольно!

— Вольно! — неожиданным басом крикнул старшина. Кто-то прыснул от смеха.

— Это во-первых, — повторил капитан, — Во-вторых, на койках в кубриках не сидеть, для этого есть банки.

— Что есть? — переспросил голос сверху.

— Банки.

— А что это такое?

— Так называются на корабле скамейки.

— А…

— В-третьих, все продукты сдать на камбуз. Тут нянек нет, клистиры вам ставить некому.

Капитан мог поклясться, что ясно слышал, как кто-то у него за спиной произнес слово «дубина». Он резко повернулся, но в дверях никого не было. Очевидно, он просто ослышался.

— Гармошку сдадите старпому.

Тихий ропот пронесся по кубрику.

— Простите, капитан, — робко сказал старшина, — нельзя ли…

— Нельзя! — оборвал его Чигин. — Не положено. Вернетесь на Землю, получите свою гармошку, а здесь вы будете работать. Понятно?

— Понятно, — произнес чей-то голос. — Все понятно!

— Вот и отлично! Запомните, что безделья на корабле я не потерплю.

Капитан оглядел хмурые мальчишеские лица и повернулся к двери.

— Смирно! — крикнул старшина.

— Вольно!

Вот так всегда. Немного твердости с самого начала — и эти козероги становятся шелковыми. Нет, что ни говори, а командование учебным кораблем не зря доверили старине Чигину. Тут прежде всего нужна опытная рука. Это вам не формулы писать, судари мои!

Взявшись за поручни, капитан поглядел через плечо. Курсанты складывали продукты в большой чемодан.

В тот самый момент, когда правая нога владыки «Альдебарана» твердо встала на первую ступеньку трапа, на его голову обрушился сокрушительный удар. Спрыгнувшая сверху фигура попыталась было прошмыгнуть между ногами капитана, но тут же была схвачена за шиворот.

— Кто таков? Фамилия?! — рявкнул Чигин.

— Курсант Плошкин. — Серые глаза с черными загнутыми ресницами насмешливо глядели на капитана. Честное слово, этот голос Чигин уже где-то слышал. Ага! «Братцы, индюк!» Так вон оно что!

— Плошкин, говоришь?!

— Плошкин.

О благословенные времена парусного флота! Десять линьков были бы здесь как нельзя более кстати. Нет, десять линьков и сутки в канатном ящике. Вот это то, что нужно!

— Значит, Плошкин? — мощная длань капитана подняла за воротник тщедушное тельце.

— Плошкин.

— Так вот что, Плошкин, Найдешь боцмана и скажешь, что капитан дал тебе пять нарядов вне очереди.

— Только и всего?

— Это для начала, — наставительно сказал капитан, опуская его на пол. — Только для начала. А вообще тебе, Плошкин, много-много нарядов предстоит получить, но впоследствии, а сейчас иди действуй!

Получив на прощанье отеческий подзатыльник, Плошкин юркнул в кубрик.

«Фу, ну и денек!» — капитан вытер клетчатым платком потную шею и направился вниз в машинный отсек.

Трое механиков колдовали около генератора гравитационного поля. По выражению их лиц Чигин понял, что и здесь ничего хорошего ждать не приходится. Пожевывая губами, он молча наблюдал, как они прозванивают изоляцию.

— Прохудились обмотки, — сказал стармех, заметив капитана, — придется менять в невесомости.

— Четыре часа, — сказал Чигин, — четыре часа невесомости по программе, успеете сменить.

— Не успеем, — сказал второй, — никак не успеем, дня на два работы.

Капитан было уже открыл рот, чтобы напомнить, что за двадцать суток вынужденного безделья на постоянной орбите все уже можно было сделать, но, передумав, махнул рукой и направился к лифту. Он хорошо знал бесцельность всяких споров с механиками. У них всегда найдется какое-нибудь оправдание.